Ночь 10. Купер

　　　Это был совсем маленький остров на самом краю Асгарда. Несколько  метров — и водопад, отмечающий границу мира. И к этой границе  неторопливо спускалось вечернее солнце.

　　　На скале недалеко от берега сидел черноволосый мальчик и наблюдал закат.

　　　Когда  за спиной раздался шорох, мальчишка удивлённо обернулся на звук, явно  не ожидая, кто здесь кто-то может быть, но, увидев леопарда,  приветственно ему улыбнулся совершенно искренней детской улыбкой, совсем  не как Купер.

　　　— Пробрался-таки?

　　　— Пробрался, — согласился Лоа, садясь неподалёку. — Надеюсь, ты не очень против, мой бог. Здесь красиво. Это твой дом?

　　　— Я здесь вырос, да. Хотя родился не здесь, — Купер указал на закат. — Смотри, сейчас оно уйдёт вниз и будет ещё лучше.

　　　Солнце  и правда быстро скрывалось за горизонтом (если можно так назвать край  мира). И по мере того, как оно опускалось всё ниже, водопад постепенно  окрашивался в золотой. А когда солнце совсем опустилось, ещё какое-то  время его лучи просвечивали из толщи воды, и вся вода казалась жидким  золотом.

　　　Лоа неотрывно следил за закатом и лишь после его завершения моргнул и повернул голову, посмотрев на мальчика.

　　　— Ты сам себе снишь такие моменты или они приходят сами?

　　　—  Сами, — ответил Купер. — Хотя на самом деле дом мне снится не очень  часто. Забывается со временем, искажается в воспоминаниях.

　　　— Сделать тебе тоже вуду на память? Красивое же, — кот снова посмотрел на границу мира.

　　　—  Ну, тут далеко не всё красивое… но тебе бы понравилось. Много места,  много мяса и много золота. А за вуду на память был бы благодарен. Много  чего не хочется забывать, а оно ускользает.

　　　— У тебя есть вещи с  историей, которые можно было бы использовать как основу, чтобы их было  не очень жалко изменить? — уточнил Лоа. — Что-нибудь поменьше ножа.

　　　— Насколько поменьше?

　　　—  Чтобы не сильно отяжелить браслет или амулет на шею, смотря что  получится. Или, может, у тебя даже есть нить? И мне потребуются твои  волоски.

　　　— Эм… — Купер задумался. — У меня есть браслет из плетёной кожи. Можно его. Или можно его расплести и взять одну из лент.

　　　— Ты знаешь его историю? — спросил Лоа. — Насколько далеко?

 　　　— От момента как я его сплёл. Это было… давно. Мама меня пыталась  так научить концентрировать внимание, чтобы мои попытки в магию не  превращались в локальную катастрофу.

　　　Леопард кивнул.

　　　—  Хороший предмет с хорошей историей. Он уже содержит в себе твои  воспоминания. Мне почти ничего не придётся добавлять, только разбудить  то, что уже хранится в потенциале. Оставишь его утром в поле зрения  камеры? Я попрошу Британчика достать.

　　　— Хорошо. И волос, я помню.

　　　Солнце  ушло, видимо, уже слишком низко, потому что через воду уже ничего не  просвечивало. Осталось лишь небольшое зарево отражённого света по краю  горизонта. А над головой воцарилась ночь, и в небе показались созвездия,  не похожие ни на одно, которое Лоа видел.

　　　— В вуду история вещей, я так понимаю, большую роль играет для самой магии? — спросил Купер.

　　　Леопард рассматривал чужие созвездия, и звёзды отражались в его зрачках. Услышав вопрос, он перевёл взгляд.

　　　—  Да. Вещи, которые помнят причинение вреда, более легко вредят и впредь.  Даже если ты делаешь из них целительный амулет. И наоборот. Очень  трудно заставить вредить вещь, которая вреда не помнит.

　　　— А  насколько тонко это работает? — уточнил Купер. — Убить кого-то,  например, это вред. Но причина убийства может быть разная. Убить убийцу,  спасая несколько жизней, это, вроде бы, уже и не вред вовсе. Такие  грани учитываются?

　　　Лоа согласно моргнул.

　　　— Конечно. Всё это  оставляет отпечаток. Орудие убийства и оружие возмездия ощущаются  по-разному. И используются по-разному. Знающий бокор никогда не позволит  воинам деревни путать копья охотничьи и копья для войны, чтобы оружие  не начало путаться в том, для чего служит.

　　　— Сложная у вас магия. Но интересная. Есть простор для творчества, если можно так сказать.

　　　—  И есть простор для хитростей, — кошак незаметно подобрался поближе. —  Однажды мне попался рубин, ради обладания которым человек убил человека.  Хорошая вещь для злого колдовства, но плохая вещь для моих целей. Мне  нужно было вместилище, куда можно пригласить лоа. Поэтому я скормил  камень кобыле-единорогу и караулил несколько дней, пока он очистится.  Единороги хорошо вытягивают дурное.

　　　Купер посмотрел на Лоа со смешанными чувствами.

　　　—  Я не знаю, что меня интересует больше, — наконец сказал он, — как ты  заставил её съесть камень или как лоа отнёсся к тому, что его вместилище  буквально высрато?

　　　— Это был маленький камень, размером с ноготь,  — ответил Лоа. — Она его слизнула с солонца и не заметила. А след от  того, что камень прошёл через пищеварительный тракт, смыло водой — я  ненадолго оставил его в реке. Так что духи не против такого вместилища.

　　　— Да ты коварно обманул духов, кот! Оставил он камушек в реке. Отныне нарекаю тебя Котом Коварства.

　　　— А Коту Коварства положены чесания? — навострил уши леопард.

　　　— Ты должен их как-то коварно истребовать.

　　　Кот улёгся совсем рядом с Купером и сказал:

　　　—  Я оботрусь об твою одежду и оставлю на ней много шерсти, если ты не  станешь меня чесать. Она будет лезть тебе в нос, и ты будешь чихать.

　　　— Нет, так не прокатит. Это мой сон, никакой шерсти в моём сне. Попробуй ещё.

　　　—  Я тебя лизну. У меня шершавый язык, тебе не понравится. Так прокатит? —  сощурился Лоа. — Или я могу уронить тебя в воду, и ты будешь мокрый.

　　　— Один почесун. И никто об этом не должен узнать.

　　　— От меня не узнает никто. Слово бокора, — торжественно сказал леопард и растёкся, подставляя бок под законный один почесун.

　　　И  тут случился внезапный почесун-почесун-почесун всего кота! И бородёнку  почесун. Лоа немедленно в восторге состроил смешную морду, вытягивая  усы.

　　　— Доволен? — спросил мальчик.

　　　— У меня лучший бог, — заявил Лоа. Похоже, он был очень доволен.

　　　Купер на это только усмехнулся.

　　　— Иди в свой сон, кот.

　　　Леопард плавно поднялся, боднул Купера лбом в плечо и скрылся где-то за спиной. Обернувшись, тот уже никого не увидел.