БИО Криса
Историю любого человека стоит начинать с истории его семьи.
Вот и сейчас, в случае Кристофера Кантуэлла, я не отклонюсь от этого исключения. Ещё далеко до рождения нашего статного графа, часть его жизни текла в его отце — Людовике, который с рождения принадлежал к числу простолюдин и занимался таким грязным и трудоемким видом деятельности, как благосостояние лошадей и их постоянная чистота.
Однако же не смотря на свой низкий статус и терпкий запах грязи, якобы въевшийся в его кожу, Людовик не намерен был оставаться в дураках у этой жизни, а потому, благодаря острому уму и прыткой смекалке, он довольно быстро втиснулся в обеспеченные круга общества и открыл свой собственный банк, что в скором времени привлекло внимание одной благосостоятельной дамы — графини Амадей Кантуэлл.
Молодая Амадей — была словно осколок золотого солнца, цветущем на красивом полуострове Остринии. А их крепкий и счастливый союз с Людовиком, окрылил её настолько сильно, что вскоре она вышла за него замуж и родила двух замечательных сыновей: старшего — будущего претендента на императорский трон — Кристофера Кантуэлла, и младшего — Жофрея Кантуэлла.
Кристофер с юных лет отличался исполнительностью и усидчивостью.
Он знал, что его ждёт великое будущее, а потому был целеустремлённее обычных мальчишек, тративших своё время на погони за мячиком во дворе. За свои 16 лет жизни, юный Кристофер Кантуэлл освоил каждый язык Алленвейла, изучил и внедрился в денежные документации отца, помогал в укреплении поместья и проводил тренировки, физически укрепляясь для своей ещё более значимой мечты — военной карьеры, так почитаемой на вечно неспокойных в те времена землях Остринии.
Юный Кантуэлл не грезил мечтой о неизвестной девушке, коей должен был подарить своё сердце в далёком будущем: он уже знал, что жениться на самой прекрасной юной особе на свете — леди Мэриан — когда придёт их время. Именно тогда он и понял, что его чувства к ней истинны и непоколебимы, а семья — один из столбов, на котором держится и будет держатся его человечность.
С совершением шестнадцатилетия Кристофер простился с любимыми отцом и матерью и занял своё долгожданное место в армии. В компании своих лучших друзей, с коими был так близок интересами и сердечными порывами, он пошёл в разведку. И это было замечательное время; Кристофер убедиться в этом спустя года, когда с мягкими складками от улыбки будет вспоминать, хранящиеся у сердца торжественные минуты не только своей вечной юности.
Правда улыбка на его лице задержится ненадолго. Воспоминания от "неумелого овладения мечом" и "дружеских поединков" сменяться до "рокового момента", а вернее — ночи, когда по невнимательной оплошности в силу своей неопытности, они окажутся замеченными людьми из ханства и будут схвачены в плен.
Сейчас он уже плохо помнит каждую делать того чёрного дня. Помнит только, что им с напарниками впервые было поручено что-то значимое: проследить и подслушать секретные материалы, касающиеся активных боевых действий противника на земле Остринии.
А о других событиях того дня, ему напоминает преследующая его хромота правой ноги, полученная от ранения во время жалкого бегства, и периодически рассказывает ему страшную сказку из прошлого.
Сказку о том, что Кристоферу действительно удалось сбежать в тот день живым, но и о том, что он до сих пор продолжает убегать от зрелища прилюдной казни своих единственных друзей, так бесстрашно вступавших с ним в ряды разведчиков и так отчаянно сражавшихся за свои единственные жизни в последние её секунды, пока он бежал прочь, преодолевая боль от тяжелого ранения.
Кристофер больше не услышит их юные, смешные голоса; а день, когда его детские мечты о «великом», насмерть повисли вместе с телами его друзей, он запомнит на всю жизнь.
И потому судьбой было решено так, что этот день сломает в нем всё, если не предопределит его новое будущее. Кантуэлл изменился: его радушность и доброжелательность заржавела и обвалилась, улыбка сменилась пронзительно холодной, легкой ухмылкой, а открытость в голосе уступила дорогу обманчивой приветливости.
Он полюбил планы, которые идут по построенному им пути, возненавидел предательство и облегчил свою руку для справедливого замаха над чужой головой. После своего ранения он продолжил служить, однако его активная физическая деятельность сменилась умственной, и потому он был сосредоточен на документации и ведении построения армии.
По-своему заполненная и распланированная жизнь юного Кристофера пробыла с ним не долго: ровно до того момента она крепко стояла к нему плечом о плечо, пока в его руки не пришло письмо о трагедии.
Ровными буквами, заложенными на правый бок, было доложено о смерти человека, взрастившего в нём чувство собственного достоинства и крепкую пожизненную опору — его отец, Людовик, был убит в собственном доме. Как юному Кантуэллу было доложено по приезду домой— это являлось нападением, и самым обыкновенным, подлым лишением жизни. От этого события сложно оправиться. Потому Кристофер никому об этом не распространялся, никому не обращался за ласковыми словами или за горестными сожалениями. Он сам старался давать это всё своей матери — единственному, родному и близкому человеку, оставшемуся в его жизни. И всё же, как бы крепка не была маска, осевшая на лице военного в ту чёрную полосу, вам стоит знать одно: в день похорон Кристофер горестно плакал над телом убитого отца, в самый последний раз в своей жизни. А о дальнейшем переживании утраты, новый наследник поместья Кантуэлл, никогда вам не расскажет.
Ни для кого утрата не проходит бесследно. Никакая потеря не сможет стать чем-либо замещённой. Кантуэлл бесследно это и не пережил; бурлящие эмоции желали найти выход, пролиться дождём в мир и стать чем-то отпущенным, но Кристофер не подготовил для них такой жизни. Он собрал свою злость в складках меж бровей, запрятал у уголков рта свою месть и очернил свои глаза ещё большей холодностью, запрещая окружающим видеть и понимать его. Убийца не был найден, и потому, как всегда бывает после любой смерти, мир не умирает следом; к сожалению. Земля всё так же продолжает существование вместе с солнцем и новым днём. И поэтому мужчина продолжил свою службу. Вместо военных действий он всецело утонул в письменных и переговорных делах. Именно потому к окончательно переменившемуся Кантуэллу непрестанно всё чаще и чаще стали возвращаться мысли о независимости и освобождении великой Остринии.
Отсутствие честолюбия и эгоистические интересы депутатов напрямую зарождали в Кристофере личностный бунт справедливости, который он поэтапно стал возрождать в мир, цепляясь пока что лишь за собственные простые наброски и грёзы.
Так он и познакомился с первым важным человеком —Ханом Тензином. Общие политические взгляды, сытные совместные ужины и новые, запоминающиеся впечатления скоро дали для мужчин плоды. Лично для Кристофера «плод» заключался в политической поддержке Тензина.
А, как известно многим, если на твоей стороне был Хан Тензин — значит, на твоей стороне было всё хамство Оум. И это был первый, большой шаг вперёд. Вперёд к перевороту всей Остринии. Но Тензин дал ему намного больше своей мощи и власти, он предоставил ему самое важное, что было у него — дружбу; которую Кантуэлл будет поддерживать и подкреплять на протяжении всей своей жизни.
Дни шли. К сожалению или к счастью для Кристофера время имеет свойство идти только вперёд. И вот на его руках лежало новое письмо: в нём говорилось о недуге, охватившем тело и душу его, по прежнему прекрасной, пусть и не юной, матери — графине Амадей Кантуэлл.
Закончив службу, военный вернулся домой, проводя последние дни графини около её постели. Своего же брата, Жофрея, он застал в отстраненном и пьющем состоянии. Может быть, тот просто ещё не отошёл от гибели отца? А может, именно алкоголь и слабость ума были единственными, кто ещё держал его на ногах?
Кристоферу 22 — он полноправный граф, официальный владелец отцовского банка, а так же законный хозяин семейного поместья.
Сейчас он наконец-то почувствовал, как болели его фантомные раны, как сильно хромала его нога и как трава в вечно озеленённой Остринии за день стала тусклее. Именно в это неприкаянное время в жизнь Кристофера вошёл Тео, который работал на тот момент псарем в именном поместье графа Кантуэлл. Тео был высок, крепкой и седоволос; он отличался необычайнойбыстрой ума, прыткой сообразительностью и гибкостью мышления. Поэтому, заметив ноющую боль в ноге графа, он не медля поспешил предоставить свою помощь и лечение — таким образом — Тео открыл себе двери в круг самых важных людей в жизни Кристофера Кантуэлла на все их дальнейшие времена.
Кристоферу стоит признаться, что Тео помог только с физической болью. В душевных переживаниях полноправный граф должен был разобраться сам. И начало было им положено: он занялся разведением лошадей.
Пусть нередкая грязь и едкий запах в этом занятии отталкивали его и вызывали своеобразную форму отвращения, переходящую у него в мизофобию, он всё равно сильно полюбил новое дело. Разведение самагунцев, на личный взгляд Кристофера, было достаточно востребованным делом: как в денежном плане, так и в сердечном. Так что, если бы вы задали ему вопрос о перечислении индивидуального перечня минусов и плюсов в данном хобби Кантуэлла, он бы перечислил вам больше плюсов: ведь разведённых самагунцев можно использовать на войне — кто, если не лошади, недооценено помогают в победе войнам Остринии? К тому же особое удовольствие и отклик доставляло Кантуэллу облагораживание экстерьера с помощью селекционной работой. Собственный "бизнес" нравился Кристоферу разновидностью красивых мастей, а сами самагунцы прильщали его своей удивительной чертой характера — однолюбством.
Граф из искреннего рвения был готов посвящать разведению свои мысли, время и сбережения.Что благополучно делал, утоляя временами болящие, сердечные недуги. Однако, как бы сильно владелец помесья Кантуэлл не был влюблён в своё новое дело, оно оставалось лишь спасательным кругом или же обыкновенным хобби, в то время как на первый план в его "новой жизни графа" по прежнему выходила политика.
Тяжело описывать это вновь, но Кристофер окончательно приклеил к своему лицу железную маску мизантропа, когда новый свет из высших лиц не воспринял его — вдалеке, за зелёными глазами, его часто обсуждали, многие перешёптывались прямо перед его лицом на банкетах и балах; привешивали грязные плести о его роде, о его новом статусе, его неуклюжести и неуместности в высших слоях. От того граф стал ходить без трости, не желая больше никому показывать своей слабости и уязвимости. На этой полосе своей серой жизни, Кристофер поставил 100% фокус в свои планы: мысли о перевороте и завоевании Остринии перестали быть обычными лёгкими набросками и маленькими страстями — они стали его четкими пунктами, которые военный лаконично расставил по порядку и теперь выполнял, в силу своего нового спектра возможностей. Ведь, если он остановится или уйдёт назад — Остриния падёт. Падёт из-за корыстных и самовлюбленных депутатов, непосредственно несущих ответственность за содержание законодательных документов, в парламенте. Уже ни для кого не секрет, что депутаты нередко играют решающую роль в развитии общества и государства, в поддержании порядка и чести, пока наследник на престол — император — и рта не раскроет, чтобы вступиться за процветание и обогащение, многими любимой, родной, страны.
Итак, Кристоферу 23, его пункты в спинке плавно, но стремительно и твёрдо стали зачёркиваться, а новые мысли, знания и знакомства — открывали ему невиданные ранее горизонты. За это всё Кантуэлл должен отдать должное только самому себе. А ещё Кристофер должен поблагодарить себя отдельно за косвенное участие в военных действиях: если бы не его желание продолжить военную карьеру и тонкий прикус в политических делах, он бы не встретил в один день, на границе, своего любимого коня — Франциска.
Франциск был конем из армии: вороной конь с серебристым геном. Покатистый круп, упругие мышцы, шелковистая, мягкая грива — всё это было в нём и всё это непременно радовало чужое сердце. Но Кантуэлла зацепило совсем другое — взгляд: непреклонный и бесстрашный. Такой взгляд бывает только у тех, кто сталкивался с тяжёлыми минутами и научился их преодолевать. И именно в этот взгляд, если так едва ли уместно будет выразиться для Кристофера, Франциск влюбил его в себя.
С того момента девятилетний горделивый конь стал графу преданным спутником и покорным другом. Франциск полюбил Кристофера: подарил ему свою свободу, смирение, пылкость, повиновение и в придачу весьма придирчивые пристрастия. А граф в свою очередь взял его под своё попечение: у этого норовистого коня появился новый, прекрасный дом, подвижные вылазки и совместная охота; повиновения и подчинение во всех прихотях по отношению к ухожу, а так же самое важное — долгожданное чувство защищённости.Кажется, с появлением Франциска, в жизни Кантуэлла стало всё расцветать и озаряться, словно сочные, мокрые бутоны, распустившиеся после сильный грозы.
По возвращению домой, в самое ближайшее время, Кристофер ближе заобщался с юной Мэриан — являющийся совершенным образцом Остринской женской красоты, бело-розовой, как цвет яблоневого дерева. Её волосы по сей день отливают серебром, словно в них запутались лунные, ночные лучи и звёзды. Не в силах держать свои чувства в клетке, граф предложил ей свою руку и сердце, а та, взамен, без раздумий, отдала ему всю себя. Графиня Мэриан намного больше отличалась от остальных, чем могла себе вообразить; она относилась к тому самому, чувственному и редкому, строгому типу красоты.
Их отношения с графом были такими же сбалансированными и прекрасными, как вечно движущиеся стрелки механических часов. Они вдвоём были теми самыми нотками любви, что наполняли собой мир и почву древние греки. Граф и графиня пылали друг к другу эросом, стремились к стронге и филии, были готовы друг для друга к агапэ. Белокурая Мэриан наконец-то приобрела небольшое, но долгожданное счастье, распускаясь очаровательной орхидеей. А граф Кантуэлл заполучил для себя нерушимую опору, понимающий женский взгляд и любовь.
Всё, что находится на земле или в воде, всё, что дышит и может давать надежды, рано или поздно даёт свои ростки. Любовь Мэриан и Кристофера — давала надежду, она вдохновляла и дышала с каждым новым восходом — и потому, однажды, любовь не отошла от своего исключения — графиня Мэриан забеременела. По окончанию срока, любовь дала супружеской паре своё творение — это был мальчик, с прекрасным именем Тристан. Рыжеволосый и кучерявый, со слегка беспокойными серо-зелёными глазами. Любопытный с самого детства, Тристан тянулся ко всему новому, чем очень напоминал Кантуэллу его же самого.Однако открытый и добрый характер, задорный смех и припевающие манеры, которые были свойственный младшему Кантуэллу, самому Кристоферу давались тяжело. Он едва ли мог быть тем, кем желал быть для мальчика. Суровые правила, непреклонность и закалённость мимики — всё это граф приобрёл за свою трудную жизнь, всё это сидело в его крови, бегало по его нервам. Он старался быть для своей семьи защитой, у него всегда был план; он знал, как и когда помочь, когда необходимо смолчать, а когда подать громкий голос. Но Кристофер совершенно не имел понятия, как подарить любовь своему по крови родному человеку — своему сыну. Его далекие отношения с отцом бились о его сознание отголосками — он точно помнил, как держать спину прямо, как проконтролировать процесс безопасности и развития Тристана, но когда речь заходила о чем-то действительно искреннем — вы посмеётесь — но Кантуэлл сжимал кулаки крепче и боялся исполнить свой отцовский долг в полной мере своих сил. Но Тристан рос, и по совершению своего шестнадцатилетия, вырос вполне достойным, радушным и образованным молодым человеком, когда каким-то был и его отец.
Так что — если вам когда-нибудь удосужиться спросить Кристофера Кантуэлла о том, чем же он гордиться? Он сперва поправит вас, сменив местоимение с неодушевленного на одушевлённое, и без раздутий ответит: Тристаном.
Во время взросления младшего Кантуэлла, дальнейшая жизнь которого пока прячется для его обладателя под театральными кулисами, поместье Кантуэлл "взрослело" вместе с ним. Произошло множество самых неожиданных и бесповоротных моментов: чего стоит лишь упоминание о "последней капли" графа, когда его младший брат — Жофрей Кантуэлл — окончательно потерялся в собственном пьянстве и распутстве до состояния прилюдного посмешища. Жофрей вышел на званый приём в совершенно непристойном, опьяненном виде, чем шокировал, опозорил и испугал многих гостей. Граф и по сей день не желает вспоминать то мерзкое, на его взгляд, зрелище. Как он поступил по окончанию торжества? Он эмоционально упрекнул брата, больше не веря ни единому слову от того, и, не имея понятия, какое место может исправить его бесхребетный нрав и дурные манеры, сослал Жофрея в горем своего уже близкого и лучшего друга — Хана Тензина.
Но, что ж, стены старинного и величественного особняка бывают довольно неразговорчивы и вредны, а потому большую часть жизни графа они едва ли расскажут ещё. Однако кто знает, какие истории могут ждать вас ещё? Пока что я лично могу сболтнуть вам, что поместье Кантуэлл с годами становилось только многолюднее, наполняясь самыми разнообразными и непохожими друг на друга людьми.
А начать стоит с одного мужчины, чьё имя вам уже знакомо: прекрасный Тео всё так же обслуживал ловчих собак и участвовал в охоте, пряча свои весьма умелые навыки лекаря в тугой, походной сумке. И за время своей службы в поместье, он встретил не мало новых лиц.
Например, белокурую Ниа — чьё тело больше напоминало покалеченные средневековые доспехи, чем гладкую женскую кожу. Однако, возможно, именно поэтому, она, пережив просто невообразимые, для человеческого ума, сражения, сейчас занимает место телохранителя графа. Чем прекрасно внушает собой уважение и даже признание.
Или, например, совершенная противоположность ей — это юная Йорун, что увиделась с графом в свои 18. Тогда она приехала в Остринию со своим отцом и, по истечению скора, до сих пор не ясно, что именно она здесь полюбила: порхание алых бабочек с пурпурной пыльцою на крылышках, навещающих по очереди все цветы? Или маленьких ящериц выползающих из трещин стен и греющихся, недвижно, в ярком солнечном свете? А может ей приглянулась местная знать или просто один, реализующий её взгляды, Кристофер Кантуэлл — но итог пал очевидным — теперь ей 24 и она приезжает сюда достаточно часто и неприлично надолго, делясь Кантуэллу своими целями и секретами.
Так же, случайным, и никак не сказать, что ожидаемым гостем стал и некий Бьерк, над планами которого вначале были смуглые сгустки штормовых туч. Это был двадцативосьмилетний человек, с весьма потрёпанным, тонкими складками лица. Его противоречивость внешнего облика заставляла подозревать такое же противоречие и в его душевной жизни. Наверняка, это наведёт вас на мысль, что страсти и разум, мысль и чувства живут в нем раздельно, запертые в своих сферах повелением воли, и знаете, может быть вы окажитесь и правы! Но даже он нашёл крышу над головой в помесье Кантуэлл. Чем, в принципе, был благодарен графу и был готов к возможности отплатить Кристоферу всеми своими возможными силами.
А ещё в помесье Кантуэлл так же появился некий Дэпейрак, гордо занимающий статут кавалериста, и светловолосый Рижу, который умело помогал контролировать и узнавать о важных событиях политических, и не только, дел, путём опытного шпионажа и бесследной слежки. Стоит отметить, что Кристофер так же расширил свои круги: он обзавёлся поддержкой и властью той самой, выше упомянутой, прекрасной и сильной Йорун, с Урвиля. Чей внешний вид внушал, не только одному графу, восхищение с беспрекословным повиновением, но и осторожность, с чистосердечной обходительностью.
Сейчас Кантуэллу 38 лет: у него есть прекрасная жена, замечательный, почти взрослый, сын; величественное, заполненное помесье, с вечно цветущим райским садом.
У него есть друзья, стоящие с ним на одной инстанции мыслями, политическими убеждениями и превосходящие его в монументальности. Все эти люди, вошедшие в близкий спектр жизни Кристофера Кантуэлла, были готовы помочь ему своей дружбой, силой и верой, а Кристофер, взамен, был готов отплатить им абсолютно чистым сердцем.
И вот, наконец, греющему годами свои планы и цели, графу, осталось сделать свой самый последний, решающий шаг. А если говорить вернее, то Кристофер со дня на день собирался нанести удар по Остринии и наконец-то завоевать императорский трон себе.
Но, как ляжет его судьба, ещё не известно никому. Ведь не зря говорят, что не мы выбираем дороги, а дороги выбирают нас.