Дуэльный клуб

Кто вообще собирает тайный дуэльный клуб в холле часовой башни? Посреди прохода? На самом видном месте?

Справедливости ради, когда Пиноккио попал на встречу клуба впервые, он не знал, что это действительно тайный клуб, а ему не то чтобы следует быть здесь в это время. Он просто шел во внутренний двор, завернул за угол и... И мимо него пролетело заклинание. И еще одно — уже в другую сторону! Пиноккио инстинктивно вскинул левую руку, закрывая лицо, и отшатнулся назад. За палочку он хвататься так и не привык. Кто-то из студентов дернул его за плечо, буквально оттаскивая с прохода.

— Отойди, убьешься!

А что вообще здесь происходит? Пиноккио проморгался и наконец-то обратил внимание на дуэлянтов. Точно. Дуэли же! На палочках, не на холодном оружии. Теперь он осознал, что сейчас перед ним двое парней стояли друг напротив друга и пытались выяснить... Кто лучший маг? Один бросался короткими и меткими заклинаниями, Пиноккио с трудом успевал следить за движениями его палочки. А вот движения другого, слизеринца — это Пи выцепить успел — были плавнее. Размашистее. Но не сказать, что медленнее, нет. Слизеринец не только спокойно поспевал за соперником но и, кажется, ставил его в сложное положение прямо сейчас. Вот... Вот! Короткий дополрительный жест, почти незаметный — и пол под ногами оппонента замерзает, превращается в гладкий и скользкий лед. И потом — экспеллиармус. Быстрый и аккуратный, словно слизеринец держал не палочку, а кисть, а перед ним был не противник, а мольберт.

— Это что? — спрашивал тихо Пиноккио у студента, дернувшего его в сторону несколькими мгновениями ранее.

— Так дуэль же, — фыркнул тот. — Турнир. А ты, конечно, молодец, взял и полез под заклинания.

«А более проходного места вы просто не смогли найти?» — подумал Пи, но не стал ничего говорить вслух. Слизеринец красиво дрался.

— Да ну как ты успеваешь? — недовольно проворчал проигравший дуэлянт, подбирая свою палочку. — Жульничество какое-то.

— Сам не знаю, — с извиняющейся улыбкой ответил слизеринец. — Магия, наверное.

Оба парня усмехнулись предумышленному каламбуру и сошлись для рукопожатия.

— Если господа пожелают матч-реванш, — провозгласил появившийся рядом с ними младшекурсник с темными курчавыми волосами, — только сообщите.

— Парный? — предложил проигравший. — Поставишь со мной Себастьяна, Люкан?

— Это не панацея, — серьезным тоном, за которым все равно было не скрыть его внутренний восторг от этой идеи, ответил кудрявый мальчишка. — Но зрелище было бы фантастическое! Что скажешь? — обратился он к победителю.

— Полностью за, если только ты не собираешься поставить меня одного против них двоих.

Люкан в ответ лишь просиял как люмос максима и заверил, что приложит все усилия, чтобы найти пару и организовать дуэль как можно скорее.

— А в чем суть? — спросил Пиноккио погромче, чтобы тот мальчик, Люкан, кажется, его услышал.

— В мастерстве, конечно же! — ответил Люкан с широкой такой улыбкой. — На уроках мы слишком мало практикуемся в защитной и атакующей магии. Вот мы и организовали дуэльный клуб!

Пиноккио вопросительно приподнял одну бровь. Вернее сказать... Скептически? Да. Скептически.

— И что нужно, чтобы попробовать? — спросил он, кидая короткий взгляд на победившего слизеринца и снова возвращаясь к Люкану. Джепетто говорил, лучше смотреть в глаза человеку, с которым разговариваешь.

— Это закрытый клуб, — гордо вскинув голову, но не надменно, ответил мальчик. — Нужна рекомендация от действующего члена клуба.

— Или просто показать, на что способен, — добавил один из зрителей, который стоял рядом с Пиноккио, а затем, поймав вопросительный взгляд Люкана, стушевавшись добавил. — Что? Он же уже тут.

Закрытый клуб посреди холла в часовой башне, на бой которого Пиноккио попал случайно? Смешно, наверное. Пи не смеется не только потому, что это невежливо, но и потому, что со смехом у него, пожалуй, самые большие проблемы из человеческих эмоций.

— В Шармбатоне тоже был дуэльный клуб. Но мы упражнялись не в волшебстве, — он улыбнулся уголками губ, и это, кажется, было верхом его комфортной зоны эмоциональности. — Но если кто-то из членов вашего закрытого клуба хочет проверить, какой из меня волшебник, я готов.

— Технически тебя пригласил Джереми, — ответил Люкан, переведя взгляд парня, что «сболтнул» про возможность показать себя. — Так что предполагаю, что именно он и окажет всем нам честь, проведя испытательный бой с ... — мальчишка значительно растянул это «с», чуть приподняв брови и пристально уставившись на Пиноккио, давая понять тому, что самое время представиться, чтобы тот мог объявить бой.

— Пиноккио, — представился тот Люкану. И даже потянулся за палочкой, спрятанной за ненадобностью на поясе. — Какие правила?

Тут ведь каким-то образом до сих пор никто не покалечился и не погиб. Что, старшие накладывали щитовые чары? Или каким-то иным способом защищали дуэлянтов?

— Классические, — ответил Люкан, но затем на всякий случай решил уточнить, ведь Пиноккио был все-таки не из Великобритании, так что неизвестно, что для него могло быть классической дуэлью. — Разрешены заклинания только из дуэльного списка, запрещены сторонние вмешательства, магические артефакты и рукопашная. Начало и окончание боя по команде судьи, то есть моей. Бой длится до 10 очков. Потеря или поломка палочки влечет немедленное поражение. Сдаться можно отбросив палочку. Дуэль проводится строго на территории внутреннего двора, так как он защищен чарами.

Пиноккио слушал. Слушал. Внимательно так слушал. А потом медленно поднял свою левую руку, демонстративно так, акцентируя на ней внимание.

— Очень смешно, — сказал он, и у него не дрогнул ни один мускул на лице. — Но я не могу ее снять. Получается, я не могу участвовать?

— Ну, если на нее наложены какие-то защитные чары... — Люкан задумчиво потер подбородок, уставившись на механическую руку, — Получается, что не можешь.

— Разве они сработают не только при непосредственном попадании в руку? — уточнил победитель прошлой дуэли.

— Смотря как зачарована, — скептически ответил мальчишка, а затем адресовал вопросительный взгляд Пиноккио.

Пиноккио кивнул слизеринцу, коротко и уверенно.

— Она отражает магию, попавшую непосредственно в нее. Накладывать с ее помощью протего я еще не пробовал.

Врет. Врет, и даже уши не краснеют, было бы чему краснеть. Все Пиноккио пробовал. Каждое заклинание, которое он учил с помощью палочки, он обязательно пытался переложить на руку. Но пока Рука Легиона поддавалась только трансфигурационным чарам.

— Тогда просто руку за спину, — пожал плечами тот. — Как на саблях.

— Думаю, приемлемо, — согласился Люкан. — Но в таком случае вынос руки допустим только для поддержания равновесия или смягчения падения, а использование ее для защиты или же атаки, вдруг, повлечет за собой дисквалификацию.

— Хорошо, — кивнул Пиноккио. Но мантию он снимет перед началом боя, а то неудобно. — Люкан. Ты ведь Люкан, верно? Можешь, пожалуйста, назвать заклинания, которые вы используете? Я уверен, программа по боевой магии у нас с вами точно была разной.

Конечно, те заклинания, которые значились в списке боевых в Шармбатоне, были более чем стандартными, но... Но была там парочка, применение которых, особенно на турнире, сам Пиноккио считал неуместным признаком трусости и слабости оппонента.

Люкан озвучил списки заклинаний, которые были разрешены и запрещены, а также запрещенные комбинации заклинаний. В целом, конечно, программы во всех школах похожи, а значит, и базовый набор заклинаний будет одинаковый, но всегда есть что-то свое, так сказать «местечковый колорит».

Конечно же были запрещены любые заклинания, которые могут привести к летальному исходу, включая особо травматичные, а также любые, которые воздействовали на сознание и не позволяли участнику трезво мыслить.

Бесспорно, при определенном стечении обстоятельств и Слагулус Эрукто может привести к летальному исходу, не говоря уже об Эксанимо, например. Поэтому такие заклинания было запрещено комбинировать с парализующими и нарушающими координацию, чтобы у участника оставалась возможность сдаться.

Пиноккио прикинул список, соотнес с тем, что знал сам. Ну, если потом ребята захотят, можно будет показать им еще пару заклинаний, которые можно будет включить в набор.

— Хорошо, — он кивнул и слабо улыбнулся.

Он научился улыбаться довольно поздно. Эта эмоция всегда казалась Пиноккио странной, даже наигранной. Неуместной в большинстве случаев, в котором ее использовали люди. Почему быть человеком так сложно? Пиноккио торопливо сбросил мантию, отодвинул ее мыском ботинка ближе к углу и, перехватив поудобнее палочку, завел левую руку за спину. Ему не привыкать так фехтовать.

Участники предыдущей дуэли покинули круг, в пределах которого проходили дуэли (как минимум все старались держаться в его пределах), и Люкан вызвал новых дуэлянтов: Пиннокио и невольно втянутого к его испытанию Джереми.

— Испытательный бой будет вестись до 5 очков, утраты палочки одним из дуэлянтов или же пока один из дуэлянтов не пожелает сдаться. Господа, — обратился судья к новой паре участников, — десять шагов от барьера. Прошу разойтись для поклона.

И они разошлись. Пиноккио знал поклон, правда, у него он вышел более плавным и... Ну, знаете, такие движения выявляют обычно профессиональных танцоров даже среди опытных любителей. Двигаются они иначе. Не увереннее, но будто бы у них работает все по-другому, не так, как у нормальных людей.

Люкан дает сигнал, и Пиноккио тут же сделал выпад. Глациас — первое, что сорвалось с палочки. Джереми пытался достать Пиноккио левикорпусом или депульсо, тот в ответ использовал в основном заклинания стихийного характера. С ними у Пиноккио было проще, они выходили мощнее, в них не нужна была филигранная точность.

Пиноккио постоянно приходилось держать в голове, что он не может использовать руку. Возможно, именно поэтому щит он выставлял реже, чем мог бы, просто отпрыгивая или уворачиваясь в сторону, когда это было возможно. Когда он подпрыгнул достаточно высоко, чтобы уйти из-под летящего в него конфринго, кто-то даже охнул.

Один-ноль. Один-один. Два-один. Пиноккио раз или два отлетел на пол, прикладываясь ничего не чувствовавшей левой рукой. Джереми раз или два оказался облит, почти подморожен и едва не был обожжен. Обезоруживать противника не спешили ни один, ни второй, и эта дуэль могла затянуться.

И затянулась бы, если бы в какой-то момент Пиноккио не оказался быстрее настолько, чтобы успеть наложить весьма неожиданное заклинание ловким движением палочки и чеканным:

— Силенцио!

Кто-то среди зрителей восторженно охнул, даже послышалась пара хлопков одобрительных аплодисментов.

Джереми направил палочку на себя и, видимо, попытался снять немоту невербально, но давайте будем честны, это мало каким даже опытным магам может удаться, поэтому ему оставалось только отбросить палочку, сдаваясь и беззвучно выругавшись, и Люкан тут же огласил окончание боя победой Пиноккио.

Один из старшекурсников, возможно ассистент судьи, сразу же снял заклинание с проигравшего, после чего Люкан пригласил дуэлянтов к рукопожатию.

Пиноккио знал Фините довольно хорошо, но порадовался, что ему не понадобилось помогать Джереми. Тот сам — ну, не совсем сам — разобрался с проблемой.

— Это было познавательно, — сказал он честно, протягивая Джереми руку.

— Кто вообще... А. Черт с тобой, — проворчал тот в ответ. Ну, конечно, кто ожидает, что в дуэли ты применишь заглушающие чары.

— Ну, Пиноккио, добро пожаловать в клуб, — заулыбался во все зубы Люкан, явно довольный тем шоу, который устроили эти двое.

Пиноккио торопливо убрал палочку обратно в кобуру и поспешил подобрать сброшенную до этого на пол мантию. Мантии. Глупые, неудобные, аляпистые, просто... Аргх. Если бы Пиноккио умел злиться, он бы злился на мантии.

— Я тут почти всегда, — добавил Люкан. — В крайнем случае, тут будет мой ассистент, — мальчишка указал на старшекурсника, который снимал заклятие с Джереми, — Тобиас. Учет дуэлей и личный рейтинг мы тоже ведем, но практиковаться можно с кем хочешь, как и бросить вызов. У нас нет ограничений по каким-нибудь рангам и группам. Ну и, конечно, никто не отменял обмен опытом и тренировочные бои. Я бы, например, с удовольствием послушал о дуэльных заклинаниях других школ.

— Не знаю, насколько они будут вам полезны, — ответил Пи с присущей ему логичностью. — Ну, те заклинания, которые знаю я. Одно из них точно нельзя использовать в дуэлях.

— Дуэли — лишь репетиция будущих сражений, — с энтузиазмом ответил Люкан. — Кто-то из нас может стать аврором, например. А может быть, на школу нападут красные колпаки? Или тролли?

— Бери выше: акромантулы, — продолжил фантастический список слизеринец из предыдущей дуэли.

Не услышать разголосившегося Люкана в каменном дворе-колодце было просто невозможно.

— Э, нет-нет-нет, — активно покачал головой мальчишка. — На этот бой вы пойдете без меня. Нет. Этого добра нам не надо.

— Думаю, даже у животных есть смертельный страх, — пробормотал Пиноккио. — Это заклинание воздействует на разум. Заставляет тебя увидеть вместо противника нечто ужасное. Как... М. Неописуемый ужас. Я могу попробовать научить вас ему. Но нужны те, кто хорош в Фините. Кроме меня.

Слизеринец как-то неопределенно хмыкнул: то ли одобрительно, то ли пренебрежительно. А вот у Люкана глаза загорелись нехорошим огоньком:

— Ого! — протянул он. — Как боггарт? Или это именно состояние ужаса?

Вокруг начала собираться небольшая группка заинтересованных. Может быть учить подобное заклинание собирались и не все, но послушать было интересно.

— Состояние, — кивнул Пи. — Ты можешь не понимать, чего именно ты испугался, но... Этот ужас сравним со страхом смерти. Против таких заклинаний обычно используют то, что блокирует воздействие на разум, но последствия можно снять с помощью Фините. А страх перед боггартом ты все же можешь побороть сам.

— Видимо тебе попадались бесталантные боггарты, — поморщился Люкан.

— А если не смотреть? — уточнил принцип действия заклинания слизеринец.

— Эффект слабее. Но все равно есть, — хмыкнул Пиноккио. — Но мне сложно судить о последствиях этого заклинания.

Да, сложно. На Пиноккио почему-то оно не работало. Может быть, как раз дело в том, что он не был живым?

— Тобиас лучше всех, кого я знаю, в Фините, — сообщил Люкан. — Ну, а если не поможет, мы просто выгоним тебя со двора.

— Вы лучше держите того, на ком я буду показывать, — Пи позволил себе короткую усмешку. — Так. Кто доброволец?

— Я? — почти не вопросительно сразу же вызвался Люкан.

— Ну нет, — тут же перебил его слизеринец. — Судьи наблюдают, а не участвуют. Лучше я.

— Это потому что я мелкий, да? — надулся мальчишка, но тут же с подозрением прищурился. — Или потому что ты хочешь проверить, как оно работает, чтобы придумать, чем защищаться?

Вместо ответа тот лишь чуть развел руки, в примиряющем жесте, мол, пойман с поличным.

Пиноккио перевел взгляд на слизеринца. Вроде бы тот теперь действующий чемпион клуба... Что ж, это будет любопытно. Пришлось снова доставать палочку.

— Вербальная форма — мЕнто менОрес, — сказал он громко и четко. — Жест...

Пи отвел палочку на себя, направляя кончик на пока что воображаемого противника, и нарисовал подобие не то улыбки, не то крыльев: через низ кончиком палочки влево, потом вправо.

— Это мне кажется или у всех эффективных заклинаний такая вербальная формула, чтобы запнуться? — прокомментировал один из заинтересовавшихся.

— Круцио в реальности тоже действенное, — ответил второй.

— Но ты не будешь использовать круцио в реальности.

— Если выбирать между ним и необходимостью выжить... — сделал многозначительное выражение лица собеседник. — Я выберу себя.

— Круцио тебя еще кто-то научить должен, — закончил отвлекающую теоретическую дискуссию Люкан.

Да. Научить. А еще нужно прочувствовать эмоцию, чтобы знать, что вызвать. Пиноккио это было недоступно.

— Не знаю, кто их придумывал, — честно сказал он и направил палочку на слизеринца. Взглядом своих голубых глаз спросил «готов?»

Ну да ладно. Если не готов, это уже его проблемы. Пи сосредоточился, его взгляд стал холодным и непробиваемым, он быстрым отточенным движением вывел «улыбку» и:

— МЕНТО МЕНОРЕС!

Очень странно вообще само предположение, что можно быть готовым к тому, что без видимых причин ты внезапно окунаешься в океан первобытного ужаса. Ужаса, в котором ты сам не знаешь, чего именно ты боишься, но боишься безумно, будучи лишь смутно способным определить, что этот ужас связан с одним конкретным человеком.

Говорят, все люди делятся на два типа в соответствии с реакцией на испытываемый страх: бей или беги. Наверное, это утверждение хоть раз в жизни слышал каждый. Люди еще любят добавлять, что тем, кто выбирает «беги» присуще мышление жертвы и стада, а те, кто «бьют» – прирожденные лидеры.

На самом деле это не так. На уровне инстинкта мы все одинаковые и ничем не отличаемся от животных. Косуля тоже может выбрать «бей», волк тоже может выбрать «беги». Человек в силу личных убеждений и особенностей самооценки может неправильно оценить ситуацию и свои шансы в ней, но в целом все зависит от обстоятельств. Если мы понимаем, что «бей» имеет шансы на успех, мы бьем. Если мы понимаем, что шансы примерно равны, мы ударим, чтобы отвлечь или затормозить противника, выиграть время, и побежим. А если ты столкнулся с тем, против чего не выстоять, ты бежишь. Есть еще, конечно, реакция «замри», но она срабатывает в случае, когда убежать ты просто не можешь.

Но ужас – это не страх. Ужас это нечто более глубокое, масштабное. Можно даже предположить, что его может испытать только разумное существо вроде человека, и животным он не знаком. Он заставляет тебя зациклиться в бесконечном кольце сковывающего страха настолько огромного, что ты впадаешь в состояние «замри» и боишься даже дышать в надежде что таким образом ужасное неописуемое нечто не заметит тебя. Ужас парализует. Ужас отравляет разум, и тебе кажется, что ему нет предела. Что он будет лишь нарастать, и предела ему просто нет.

В общем, кто бы ни придумал Менто Менорес, наверняка сам испытал это чувство однажды и поэтому прекрасно осознавал, какое преимущество оно может дать в бою. Петрификус Тоталус воли, который тебе не снять самостоятельно, от которого не закрыться щитом.

Как заклинание действует на человека Пиноккио видел. Может быть не до конца понимал, скорее не мог прочувствовать и понять сам, изнутри, но со стороны видел. Сначала человек впадает в секундный ступор, отчаянно пытаясь понять источник того страха, что внезапно начинает поглощать его. И если в эту секунду он не сможет остановить действие заклинания, что, как мы все понимаем, в таком состоянии самому сделать весьма затруднительно, то страх перерастает в ужас. Некоторые успевают попытаться убежать, другие так и остаются напряженно стоять, пока инстинкт не заставит их сжаться в максимально незаметную точку и не смотреть в сторону противника.

В любом случае, Пиноккио знал примерный сценарий развития событий, поэтому только он и успел осознать, что ситуация от него отклоняется. Слишком долго не происходило ничего. Секунда, вторая... Вот сейчас уже этот ступор слизеринца должен был бы сменится на что-то другое. Научиться защищать свой разум от подобного воздействия невозможно, можно лишь снизить его силу... Но это требует долгих и упорных тренировок, вряд ли они у того были.

Снежинка.

Пиноккио почему-то обратил на нее внимание. Может быть потому, что она проплыла прямо перед его носом? Одинокая искрящаяся снежинка... Которая выглядела так странно и неуместно посреди школьного двора в самом начале сентября. Время словно остановилось. Маленькая искрящаяся точка медленно плыла перед глазами Пи, переливаясь в солнечных лучах, которые проникали на двор, разрезанные решеткой на входе. Плыла медленно и как будто бы гордо. Ее не касались все эти земные заботы. У нее свой путь.

Пиноккио еще успел заметить, как на фоне плывущей перед ним снежинки неожиданно четко стало видно дыхание собравшихся. Дыхание... Точнее пар от дыхания, как будто все они неожиданно оказались посреди морозного январского дня. Кстати, вот о чем надо не забывать: пореже гулять по двору зимой, чтобы не выдать себя отсутствием дыхания.

А в реальном мире за это время прошла дай бог еще одна секунда, и уплывающие куда-то прочь размышления Пи были прерваны метнувшейся как будто бы из-под земли глыбой льда. И, вероятно, не только его. Всех собравшихся внезапно раскидало по радиусу взметнувшимися вверх ледяными глыбами и шипами. Всех, кроме слизеринца, вокруг которого этот лед и поднимался, словно выстаивая защитную стену.

Пиноккио обнаружил себя в полете. Его откинуло, как и остальных, он ощутил мороз... Холод. Его левая рука резко вспыхнула красными отблесками, послышался скрежет механизма, а потом...

Ничего. Ничего не вырвалось. Магия камня осталась в руке. Какое счастье.

— Фините! — выкрикнул он, выставляя вперед левую руку.

Часть льда треснула и осыпалась мелким снегом. Но, похоже, его силы было недостаточно.

На месте рассыпавшейся глыбы тут же выросли две новых — словно головы лернейской гидры.

Кто-то из раскиданных по сторонам студентов выругался, кто-то болезненно охнул — видимо, не всем повезло приземлиться удачно.

— Ферула, — прошипел кто-то справа от Пиноккио.

— Фините Инкантатем! — раздалось слева.

Спустя несколько секунд ледяная стена покрылась трещинами и рассыпалась снежным облаком, от души присыпав тех, кто был к ней достаточно близко. Слизеринца, который был в эпицентре этого действа, вовсе засыпало так, словно он пробирался через снежный буран, так что он, сидя на полу с совершенно потерянным выражением лица, сейчас напоминал скорее оживший сугроб.

— Ты живой? — обратился к нему быстрее всех подскочивший на ноги Люкан, а затем, получив невразумительный кивок в ответ, оглядел остальных. — Все целы?

— Нет, — донесся тот же голос, что применял бинтующие чары. — Но я скажу, что упал с метлы.

Интересно, могут ли марионетки испытывать неловкость? Пиноккио понимал логически, что не стоило бы стоять с каменным выражением лица, но... Но как эта эмоция вообще проявляется? Нужна ли она сейчас?

— Неожиданно, — честно выдал он и даже как-то не очень подумал о том, чтобы отряхнуться от снега, который покрыл его. — Каледум Аэрис.

Из кончика его палочки, направленной на слизеринца, вырвался поток воздуха. Несильный, не холодный, он больше разнес в стороны импровизированный сугроб, чтобы снег таял где-нибудь не на лице и не на мантии пострадавшего. Ну и заодно ощущение теплого воздуха могло бы, вероятно, хоть немного выдернуть ученика обратно в реальность.

Тот и правда дернулся, словно стряхивая с себя остатки заклинания Пи, а заодно и остатки снега, и поднялся на ноги.

— Неожиданно, — то ли согласился, то ли сам по себе заключил он.

— Фантастика! — не согласился ни с кем Люкан. — Что это было? Глациус? Максима? Как ты сделал стену? Оно же не работает стеной! — полился бесконечный поток мыслей мальчишки. — Разве он не должен был быть вообще не в состоянии колдовать? — теперь словесный поток полился на Пиноккио. — А мог Глациус так исказиться из-за твоего заклинания?

— Не знаю, — отозвался Пиноккио. — Возможно, это реакция на испытанный ужас.

Он на автомате протянул правую руку слизеринцу. Вроде бы тот был в порядке, но... Да, кажется, вот где-то здесь должна была проявиться неловкость.

— Маледицеро на тебе я показывать не буду, — это должна была быть шутка, и Пи позволил себе коротко улыбнуться.

Слизеринец тоже улыбнулся, но как-то то ли нервно, то ли все еще слегка испуганно. Хотя буквально на глазах у Пи эта эмоция улетучилась, и к моменту примирительного рукопожатия улыбка стала абсолютно искренней.

— Вот спасибо, — ответил тот. — Уступаю сию честь нашему славному судье.

Люкан к этому моменту уже убежал, переключив внимание на неудачно приземлившегося студента и командуя, кто должен сопроводить его в медицинское крыло.

— Я Локи, кстати, — продолжил слизеринец, осознав, что Люкан так тут никого никому толком и не представил. Дуэльный этикет интересовал его куда больше обычного.

— Пиноккио, — представился в ответ Пи. — Выглядишь нормально. Если будут какие-то последствия...

То что? Чем он поможет? Энервейт наложит? Вот примерно так же, как Фините сейчас?

— В общем, это лучше не игнорировать, — добавил Пи. Какая улыбка у Локи интересная. И имя. Ага, они, по ходу, друг друга стоят.

Последствия типа какие, интересно? Парень вообще в курсе, что от такого можно умом тронуться примерно насовсем?

— Напомни, откуда ты перевелся?

— Из Шармбатона, — ответил Пи.

Но он уж точно не станет говорить о том, что магию он изучает давно. И не станет говорить и о том, что в его сердце бьется философский камень, и что на него не работает это заклинание, потому что он не может испытать страх полноценно.

— И-и.. — с сомнением протянул парень, — у вас там это считается разрешенным на дуэлях заклинанием?

— Это? Да, — Пиноккио фыркнул, явно показывая свое отношение к такому разрешению.

Да, он умел фырчать и эту эмоцию научился выдавать с разной степенью театральности. Вот сейчас — сдержанное, но при том совершенно искреннее презрение.

— Спасибо, — как-то ехидно улыбнулся Локи. — Теперь я знаю, в какую страну не стоит ехать ни при каких обстоятельствах.

О том, что французские маги в его глазах теперь навсегда снискали репутацию больных на голову ублюдков, он умолчал.

— Зато удушающее запрещено, — как бы просто так сказал Пиноккио. — Смысл? Оно быстрее. Точнее. Эффективнее и короче.

Смысл в том, что французы больные ублюдки?

— Ну, видимо смысл не в том, чтобы победить, а в том, чтобы заставить страдать?

— Не знаю, — честно ответил Пи. — Я не француз.

Технически он ответил правду. Он не француз, он даже не человек. Джепетто — тот итальянец, конечно. Да и по самому имени Пиноккио было очевидно, что оно не французское.

Но еще интонацией он передавал свое отношение. «Я понимаю этих людей не больше, чем ты».

Локи на это лишь кивнул, мол, услышал.