Where the blood runs cold

Джонни хорошо помнит тот день, когда Крис пришёл за ним в вонючий, промозглый сарай. В этот день пса, нервно трясущегося и вжимающегося в пол, в последний раз выволокли из его угла с мокрой соломой, и взору его нового хозяина предстал восхитительный видок: торчащая клоками, свалявшаяся шерсть в пыли и грязи, засохшая кровь, свежие и не очень шрамы, затравленный, осторожный взгляд существа, привыкшего получать за малейший косяк даже при отсутствии таковых. Пёс смотрел на него, готовый в любой момент заныкаться под ближайшие листы металла или древесину - агрессии он не проявлял, привык к тому, что за это тоже били, - но человек не колотил его, не повышал голос и двигался максимально медленно и осторожно, когда присел на корточки и протянул вперёд руку в толстой кожаной перчатке. Кёльм быстро её понюхал и шарахнулся, когда рядом упала верёвка и зазвучал знакомый прокуренный голос: - Пятихатка сверху, если забираешь сейчас, он должен был быть сегодня в ринге. Точно не хочешь других посмотреть? - Нет, не хочу. - Второй, новый человек, от которого пахло кожей и хвоей, говорил с акцентом. Впрочем, собачий слух едва ли был к этому восприимчив. Протянув руку к Джонни, человек поднял с пола засаленный, грязный конец верёвки и осторожно потянул его за собой. - Пойдём, дружок, приведём тебя в порядок. Пёс сделал один осторожный, неуверенный шаг под едва ощутимым давлением верёвки - его не тащили за собой волоком, просто давали понять, что он никуда не драпанёт. И кёльм понял. За первым шагом последовал второй, потом - ещё несколько, прежде чем он остановился и в последний раз неуверенно оглянулся на перекошенную халупу, служившую ему домом последние несколько лет. Из-за открытой скрипучей двери на него обречённо и устало смотрела ещё одна такая же забитая собака - её никто отсюда не забирал. Джонни же ждала впереди новая, незнакомая жизнь.